Голубые тюльпаны (поэма в семи куплетах)

1.
В горах, вдали от суеты людской,
От шума городов, от пыльных автострад
Живет еще нетронутый покой –
Там сказке место есть, и грезы там парят.

Стоят на страже пропасти без дна,
Завалы из камней уходят в небеса.
За их щитом клубится тишина,
И, кажется, лишь там творятся чудеса.

И в довершенье этой чистоты
Там, на вершинах скал безжалостно-немых,
Порою всходят странные цветы:
Густые островки тюльпанов голубых.

Их лепестки и листья – словно лед,
Направлен каждый ввысь, и небесам под цвет,
Но небо к ним скорее снизойдет,
Чем гордые цветы попробуют взлететь.

…А снизу говорят, что это снег,
Что наверху, в горах – суровая зима.
Увы, совсем не каждый человек
Небесную мечту способен понимать.

   Здесь ни разу ни лапа,
   Ни нога не ступала,
   Это место крылатых –
   Только небо и скалы,

   Только облаку зверем
   Здесь позволено ползать.
   Здесь распахнуты двери
   Только солнцу и звездам,

   И круженье планеты
   Здесь слышно постоянно,
   И горят странным светом
   Голубые тюльпаны.

2.
Но, безусловно, люди неспроста
Заветную мечту назвали голубой.
Под цвет тюльпанам, дерзкая мечта
Сегодня и меня уносит за собой.

Взмах крыльев. Набираем высоту –
Но тянет вниз печать рождения ползти,
Что самую небесную мечту
До уровня земли способна низвести.

И чувствуешь, что ощущенья врут,
Что крылья за спиной – лишь образ для стихов,
Что под ногами снова твердый грунт –
И с завистью глядишь на птиц и мотыльков.

А ночью звезды смотрят сверху вниз,
Они меня зовут – но не доступны, нет.
И телескопы – не ступенька ввысь:
Придуманы они от слабости взлететь.

Но я хочу, в ночных небес экран
Вглядевшись раз один до слез и слепоты,
Открыть созвездье Голубой Тюльпан,
Созвездие моей несбыточной мечты.

   Иногда гложет душу
   Предвкушенье полета,
   Иногда очень нужно
   Невозможное что-то.

   Я хочу преклоняться
   И вставать на колени
   Только перед Пространством,
   Только перед Вселенной,

   Чтобы высшею планкой
   Только небо осталось –
   Уж в такие-то рамки
   Я бы точно вписалась.

3.
Как объяснить, что стоя на земле,
Одновременно ввысь я к звездам поднялась?
Наверно, слишком ярко в феврале
Горели звезды те, когда я родилась.

Да, может, я могла бы стать иной,
Когда б рожденьем стал не этот час и миг –
И мне стихи б не мнились в час ночной,
Мне был бы скучен мир, построенный из книг,

Любила б я компанию друзей
И дискотеки шум в неделю восемь раз,
И жизнь текла бы проще, веселей,
И, может быть, для всех яснее, чем сейчас.

Но я люблю свой одинокий мир,
В котором грусть моя – всегда желанный гость.
Нет, это не Эльбрус и на Памир,
Мой мир среди людей, но он совсем не прост,

Хоть в нем покой, уют и чистота.
Здесь в робкой тишине – предчувствие стихов,
И здесь порой рождается мечта,
Которой место там, средь голубых цветов.

   Только в жизни бывает
   Настроенье такое,
   Что за ним наступает
   Невозможность покоя.

   Разорву паутину,
   Прикрепленную к раме –
   И повешу картину
   На стене вверх ногами.

   Что же, скажете, глупо?
   Или, может быть, дерзко?
   Но на ней вдруг проступит
   Невозможное детство.

4.
Ах, каждый, каждый в детские года
Мечтает хоть на миг вернуться, повзрослев.
Не помню, что случалось и когда –
Душа моя хранит лишь солнечный напев.

И в памяти – не буквы букваря,
Не цирк, не зоосад, не первый школьный день –
Лишь среди гор вечерняя заря
Да робкий мальчуган, что мне дарил сирень.

Не объяснить, в чем прелесть той поры,
Той сказочной страны, что детством назвалась.
Но в сердце сохранился звук струны,
Что от лихой игры внезапно порвалась.

Вот так однажды вдруг оно ушло,
Нежданно, не простясь и не простив обид,
И мне открылось, что такое зло,
И что добро пока никак не победит.

И я стояла, вглядываясь в даль,
И думалось тогда: неужто не вернуть?
А небо было чистым, как хрусталь,
 Тихо пело мне: «Уйди, смирись, забудь…»

   Только я не смирилась,
   Только я не прощалась.
   Жизнь иная открылась,
   Но мечта-то осталась!

   И мне мнится огромным
   Предвкушением счастья
   То, что с детством еще мне
   Суждено повстречаться –

   Нереально, незримо,
   Невозможно, туманно,
   На далеких вершинах,
   Средь волшебных тюльпанов.

5.
Я помню осень, листопадный дух
Поры, когда грустит и небо, и земля,
И день, когда в душе сложилось вдруг
Пророческое «облетают тополя…»

Тогда ступила Муза на порог,
Тогда в какой-то миг случилось колдовство –
И отступил на задний план урок,
И родились стихи мои из ничего.

Мне так хотелось листья оживить,
Их желтую метель, и белых снегопад.
А после пелись песни о любви,
Когда меня пленил твой темно-карий взгляд.

И не вернуть ее, и не забыть,
Ту первую любовь, что плакалась тайком.
А с памятью такой не просто жить,
Тем более, что ты – совсем недалеко.

Мой бывший… прошлый… одноклассник… друг…
Когда пора желтеть настанет тополям,
Замкнув в который раз годичный круг,
Мы встретимся опять – ведь круглая земля.

   В этот день или вечер
   Испугаюсь ошибки:
   Неужели навстречу
   Ты шагаешь с улыбкой?

   И всего-то мгновенье,
   И как прежде, я скрою,
   Что еще в сновиденьях
   Ты приходишь порою.

   Пара слов, пара взглядов –
   Вот мой крошечный праздник.
   И уйдем безоглядно
   В направлениях разных.

6.
Свет голубых тюльпанов неземной,
Несказанно красив, струится по горам.
Когда поэт уходит в мир иной,
Его душа, быть может, обитает там,

В горах, вдали от суеты людской,
От шума городов, от пыли автострад.
Там можно разговаривать с луной,
Там можно все, и лишь сойти нельзя назад -

Назад, к земле, что подарила жизнь,
И счастье, и любовь, и боль, и горечь строк,
Которые всегда стремились ввысь –
И в эту высь пришли, когда настал их срок.

Назад, в тот пыльный, грязный, грешный свет,
Где тысячи стихов погибли, не родясь,
Где на рожденье Истины в ответ
Кричит толпа: «Распни!» – и совершает казнь.

А здесь, в горах, стоит такая тишь,
Такая благодать, что лучше быть могло ль
Хоть где-нибудь?
Свободно так паришь –
И выше суеты, и отступает боль…

   Не скажу за великих –
   Было б дерзостно слишком –
   Но в тюльпановых бликах
   Ты живешь там, Маришка.

   Ты поверила в небыль
   И сама захотела
   Убежать в это небо
   Без конца, без предела.

   И грустить нету смысла,
   Что закрыт путь обратный.
   Но – о чем твои мысли?
   И – возможно ль писать там?

7.
Увы, пока писала я стихи,
Пока мечталось мне о высшей красоте,
Нежданному нашествию стихий
Подверглась родина тюльпанов, горы те.

Вдруг налетел сердито резкий шквал,
Сверкало, гром гремел немыслимый почти, -
И вот жестокий начался обвал,
Сметая все, что было, на своем пути.

…Прошла гроза, утих тот ураган,
Который ничего не тронул на земле –
И лишь последний голубой тюльпан
Упал к подножью скал – и медленно истлел.

Он жить не мог без непокорных гор,
Без сказочных вершин, доступных лишь ему,
Где необъятность, воля и простор.
Он умер на земле, не ведом никому,

Лишь потому, что родина и дом
Его погибли там, в разрушенных горах.
…И тихо-тихо плакал старый клен,
Разлапистой листвой засыпав бедный прах…

   Мир был весел, как прежде,
   И не поняли то мы,
   Что мечты и надежды
   Вдруг остались без дома,

   Что они бесприютно
   Разбредались по свету…
   Но и новое утро
   Было чистым и светлым.

   Устыдясь своей ласки,
   Клен застыл, неподвижен.
   …Робкий реквием сказке
   Так никто и не слышал…

(6-30 мая 1993 г.)